(1) Во­круг про­из­ве­де­ния Ра­фа­э­ля «Сикс­тин­ская ма­дон­на» все­гда было много тайн. (2) Раз­ные по­ко­ле­ния, раз­ные люди на­хо­ди­ли в «Сикс­тин­ской ма­дон­не» что-то своё. (3) Од­на­ко все еди­но­душ­но ви­де­ли в кар­ти­не не толь­ко со­вер­шен­ное про­из­ве­де­ние ис­кус­ства, но и выс­шую меру че­ло­ве­че­ско­го бла­го­род­ства. (4) И вот это самое зна­ме­ни­тое про­из­ве­де­ние Ра­фа­э­ля, со­здан­ное им около 1516 года, могло быть на­все­гда уте­ря­но в годы Вто­рой ми­ро­вой войны.

(5) Перед своим кра­хом гит­ле­ров­цы спря­та­ли кар­ти­ны зна­ме­ни­той Дрез­ден­ской га­ле­реи в сырых извес(?)ня­ко­вых шах­тах и го­то­вы были во­об­ще взо­рвать и уни­что­жить бес­цен­ные со­кро­ви­ща. (6) Но по при­ка­зу со­вет­ско­го ко­ман­до­ва­ния сол­да­ты Пер­во­го Укра­ин­ско­го фрон­та два ме­ся­ца вели поиск ве­ли­чай­ших ше­дев­ров га­ле­реи. (7) «Сикс­тин­ская ма­дон­на» ве­ли­ко­го Ра­фа­э­ля ока­за­лась в ящике, ко­то­рый был сде­лан из тон­ких, но проч­ных и хо­ро­шо об­ра­бо­тан­ных пла­нок. (8) На дне ящика был укреплён тол­стый кар­тон, а внут­ри ящика  — рамка, оби­тая вой­ло­ком, на ко­то­рой и по­ко­и­лась кар­ти­на. (9) Но в дни войны ящик не мог слу­жить надёжной за­щи­той. (10) В одно мгно­ве­ние он мог вспых­нуть, и...

(11) Когда ящик нашли и от­кры­ли, перед лю­дь­ми пред­ста­ло изоб­ра­же­ние жен­щи­ны див­ной, не­зем­ной кра­со­ты с бо­же­ствен­ным мла­ден­цем на руках. (12) И со­вет­ские сол­да­ты и офи­це­ры, не­сколь­ко лет ша­гавш..е тяжёлыми до­ро­га­ми войны, сняли перед ней пи­лот­ки и фу­раж­ки.

(1) Свод­ки по­го­ды три дня обе­ща­ли грозу. (2) Од­на­ко все эти три дня сияло солн­це, и никто уже не верил, что гроза придёт. (3) По­это­му, со­би­ра­ясь в кино, мы не взяли зон­ти­ки.

(4) Гроза за­хва­ти­ла нас не­ожи­дан­но, об­ру­шив на город по­то­ки воды. (5) Пока мы до­бе­жа­ли до бли­жайш..го подъ­ез­да, про­мок­ли почти на­сквозь.

(6) Мы вста­ли у двери, но в подъ­езд один за дру­гим стре­ми­тель­но вле­та­ли с улицы про­мок­шие люди, встря­хи­ва­лись, и брыз­ги от них ле­те­ли во все сто­ро­ны. (7) Сна­ча­ла мы не­мно­го ото­дви­ну­лись от по­ро­га, а потом под­ня­лись на лест­нич­ную пло­щад­ку пер­во­го этажа.

(8) На улице вовсю пля­сал и буй­ство­вал дождь. (9) Гряз­ные, мут­ные по­то­ки ли­лись по мо­сто­вой, сбе­га­ли со ска­ме­ек, с крыши бе­сед­ки. (10) Какой-то маль­чиш­ка, босой, в за­ка­тан­ных выше колен шта­нах, вос­тор­жен­но и гром­ко визжа, про­мчал­ся по стре­ми­тель­но­му ручью вдоль тро­туа­ра. (11) Но вот на­ко­нец по­свет­ле­ло, дождь стал сти­хать.

(12) Ты ска­за­ла: «Всё равно в кино мы опоз­да­ли. (13) По­бе­жа­ли домой. (14) Я так давно не бе­га­ла бо­си­ком». (15) Я не стал спо­рить. (16) Дождь ещё сеял, тёплый, лёгкий, весёлый, и на душе было радос(?)но. (17) Ты была рядом, и мы то­па­ли бо­си­ком по цен­тру гро­мад­но­го го­ро­да.

(1) Павла Ми­хай­ло­ви­ча Тре­тья­ко­ва едва ли можно на­звать кол­лек­ци­о­не­ром в при­выч­ном смыс­ле этого слова. (2) По­свя­тив всю жизнь со­би­ра­нию кар­тин, отдав этому делу все силы и сред­ства  — от на­чаль­ной по­куп­ки кар­тин до воз­ве­де­ния зда­ния га­ле­реи,  — Тре­тья­ков по­сту­пал не как оди­ноч­ка-ис­ка­тель, а как со­зда­тель об­ще­на­род­но­го со­бра­ния изоб­ра­зи­тель­ных бо­гатств. (3) Всю жизнь он при­об­ре­тал кар­ти­ны, всё луч­шее в рус­ской на­ци­о­наль­ной жи­во­пи­си, а потом по­да­рил Москве.

(4) Пер­во­на­чаль­но Павел Ми­хай­ло­вич по­ку­пал кар­ти­ны со­вре­мен­ни­ков, от­да­вая пред­по­чте­ние ху­дож­ни­кам де­мо­кра­ти­че­ско­го на­прав­ле­ния. (5) По­дол­гу про­ста­и­ва­ли по­се­ти­те­ли перед ярко-кра­соч­ны­ми ба­таль­ны­ми по­лот­на­ми ху­дож­ни­ка Ве­ре­ща­ги­на, перед об­ли­чи­тель­ным «Не­рав­ным бра­ком» Пу­ки­ре­ва или ис­то­ри­ко-ро­ман­ти­че­ской «Княж­ной Та­ра­ка­но­вой» Фла­виц­ко­го.

(6) Затем у Тре­тья­ко­ва воз­ник­ла ин­те­рес­ная мысль  — по­ка­зать ис­кус­ство в дви­же­нии, в че­ре­до­ва­нии сти­лей и на­прав­ле­ний. (7) По­явил­ся зал с оду­хо­творёнными и воз­вы­шен­ны­ми порт­ре­та­ми, ко­то­рые были на­пи­са­ны ста­ры­ми ма­сте­ра­ми: Ле­виц­ким, Бо­ро­ви­ков­ским, Ро­ко­то­вым, а также более близ­ки­ми по вре­ме­ни к Тре­тья­ко­ву ху­дож­ни­ка­ми  — Тро­пи­ни­ным, Ве­не­ци­а­но­вым, Брюл­ло­вым.

(8) Со­бы­ти­ем ху­до­же­ствен­ной и об­ще­ствен­ной жизни Моск­вы, да и всей Рос­сии, стало по­яв­ле­ние в га­ле­рее таких круп­ных по­ло­тен, как «Иван Гроз­ный и сын его Иван» Ильи Ре­пи­на, «Утро стре­лец­кой казни», «Бо­яры­ня Мо­ро­зо­ва» Ва­си­лия Су­ри­ко­ва, «Яв­ле­ние Хри­ста на­ро­ду» Алек­сандра Ива­но­ва.

(9) Тре­тья­ков все­гда по­ра­жал без­оши­боч­но­стью вкуса. (10) Это поз­во­ли­ло ему со­брать ве­ли­ко­леп­ную кол­лек­цию кар­тин и со­здать музей на­ци­о­наль­ной жи­во­пи­си.

(1) Все знают, как важно бе­речь в об­ли­ке нашей земли, нашей стра­ны всё то, что может тро­нуть че­ло­ве­че­ское серд­це и оста­вить о себе бла­го­дар­ную па­мять. (2) Од­на­ко, если при­смот­реть­ся, мы всё-таки плохо бережём то, что не­пре­мен­но надо бе­речь. (3) На­при­мер, ча­стень­ко на «клоч­ке земли, при­пав­шем к трём берёзам», можно уви­деть кучу бе­тон­но­го му­со­ра, или за­бы­тую ржа­вую се­ял­ку, или «не­тлен­ную» кучу по­ли­эти­ле­но­вых меш­ков из-под удоб­ре­ний. (4) Опуш­ки лесов и по­ло­сы ле­со­по­са­док в степи опа­ле­ны хи­ми­ка­та­ми, не­ак­ку­рат­но рас­пылёнными с самолёта. (5) Де­ре­вья в лесу ис­пач­ка­ны пят­на­ми мас­ля­ной крас­ки  — по­ме­ча­ли ту­ри­сти­че­ский марш­рут.

(6) Или ещё такой при­мер: зелёный тра­вя­ной склон горы не­ред­ко из­ре­зан гро­мад­ны­ми бук­ва­ми ка­ко­го-ни­будь при­зы­ва, на­при­мер: «Бе­ре­ги­те лес!». (7) До­сти­га­ет ли цели этот при­зыв, когда его вы­ру­ба­ют ло­па­той в зелёном дёрне? (8) После всего этого как-то даже не­лов­ко го­во­рить о тон­ко­стях вос­при­я­тия че­ло­ве­ком кра­со­ты пей­за­жа.

(9) Таким об­ра­зом, со­гла­си­тесь, за­бо­та об об­ли­ке нашей земли, без­услов­но, яв­ля­ет­ся очень важ­ной за­да­чей. (10) Ис­то­ки сы­нов­не­го чув­ства к от­чиз­не лежат там, где мы рож­да­ем­ся и живём. (11) Наша Ро­ди­на долж­на оста­вать­ся пре­крас­ной во всех угол­ках. (12) Это дело нашей со­ве­сти, нашей куль­ту­ры, это наш долг.

(1) Сколь­ко раз я за­ча­ро­ван­но стоял перед глав­ным укра­ше­ни­ем зна­ме­ни­то­го Тро­иц­ко­го со­бо­ра  — ико­ной про­слав­лен­но­го жи­во­пис­ца Ан­дрея Рублёва! (2) В иконе во­пло­ще­ны луч­шие свой­ства его та­лан­та: оду­хо­творённость, нрав­ствен­ное бла­го­род­ство и про­сто­та. (3) А ещё не­обык­но­вен­ная игра кра­сок... (4) Ху­дож­ник все­гда стре­мил­ся со­зда­вать иконы, ко­то­рые, ка­за­лось, из­лу­ча­ли свет.

(5) На зна­чи­тель­ной по раз­ме­рам доске Ан­дрей Рублёв изоб­ра­зил вет­хо­за­вет­ную Тро­и­цу  — яв­ле­ние Ав­ра­аму Бога в виде трёх ан­ге­лов. (6) За каж­дым из трёх ан­ге­лов изоб­ра­же­на его эм­бле­ма. (7) За одним  — древо, ко­то­рое по биб­лей­ско­му по­вест­во­ва­нию озна­ча­ет «древо жизни». (8) За вто­рым  — воз­вы­ша­ют­ся лёгкие, строй­ные па­ла­ты, яв­ля­ю­щи­е­ся ху­до­же­ствен­ным об­ра­зом ра­дост­но­го и вдох­но­вен­но­го по­зна­ния. (9) За тре­тьим ан­ге­лом на­хо­дит­ся гора  — древ­ний сим­вол всего воз­вы­шен­но­го.

(10) Уже при пер­вом взгля­де на икону зри­тель ока­зы­ва­ет­ся в плену гра­ци­оз­ных, пе­ву­чих линий её ри­сун­ка и неж­ней­шей кра­со­ты со­че­та­ю­щих­ся цве­тов. (11) Ху­дож­ник и ис­кус­ство­вед И. Гра­барь писал, что «Тро­и­ца» свер­ка­ет «выс­шим, не­зем­ным све­том». (12) Свет этот сияет в белых и го­лу­бо­ва­тых про­бе­лах, он на­по­ми­на­ет од­но­вре­мен­но и го­лу­биз­ну неба, и за­цве­та­ю­щий лён, и пер­вые ва­силь­ки в зе­ле­не­ю­щей ещё ржи.

(13) Ещё долго учёные будут изу­чать ис­то­рию со­зда­ния зна­ме­ни­той иконы. (14) А три за­дум­чи­вых и груст­ных ан­ге­ла в мер­ца­ю­щем свете лам­пад из века в век будут вести свою без­молв­ную и та­ин­ствен­ную бе­се­ду над мо­ги­лой «ве­ли­ко­го стар­ца»...

(1) Как бы часто ты ни бывал в лесу, вся­кий раз он удив­ля­ет но­виз­ной впе­чат­ле­ний. (2) Есть осо­бен­ная ра­дость для души в свет­лой све­же­сти берёзовых рощ и в сдер­жан­ной силе ве­ко­вых дуб­рав, в та­ин­ствен­но­сти гу­стых ель­ни­ков и в шуме сос­но­во­го бора. (3) Ветка цве­ту­щей ивы, ог­нен­но-баг­ря­ный кле­но­вый лист, ко­рич­не­вая шляп­ка бо­ро­ви­ка, пение птиц и даже жуж­жа­ние шмеля  — всё это на­пол­ня­ет лес под­лин­ной по­э­зи­ей.

(4) А бы­ва­ли ли вы когда-ни­будь в Бе­ло­веж­ской пуще? (5) Её не­брос­кая, на пер­вый взгляд, кра­со­та об­ла­да­ет осо­бой при­тя­га­тель­ной силой, спо­соб­ной глу­бо­ко тро­нуть душу.

(6) Не­за­бы­ва­е­мое впе­чат­ле­ние про­из­во­дят древ­ние ве­ко­вые ель­ни­ки и мо­гу­чие дуб­ра­вы  — па­мять о тех пер­во­здан­ных лесах, ко­то­рые по­кры­ва­ли в про­шлом боль­шую часть Ев­ро­пы. (7) Дикий мир пущи не­обык­но­вен­но раз­но­об­ра­зен: он дре­муч и све­тел, угрюм и ра­до­стен, стар и молод. (8) Осо­бен­но жи­во­пис­ны здесь дуб­ра­вы, уди­ви­тель­но на­ряд­ные осе­нью, когда их мощ­ные кроны на­ли­ва­ют­ся яр­ки­ми крас­ка­ми.

(9) Здесь ни­ко­гда не бы­ва­ет скуч­но! (10) Ведь каж­дая тропа, уво­дя­щая вглубь, таит ра­дость новых от­кры­тий. (11) И, по­сти­гая их шаг за шагом, как будто по­па­да­ешь в зелёный, пол­ный уди­ви­тель­ной жизни храм, омы­тый бла­го­дат­ны­ми до­ждя­ми, про­гре­тый жар­ким солн­цем, напоённый за­па­хом хвои, цве­тов и трав. (12) Так да­вай­те же бе­речь Бе­ло­веж­скую пущу  — наше на­ци­о­наль­ное до­сто­я­ние!

(1) Ни­ки­та проснул­ся с пред­чув­стви­ем сча­стья, по­то­му что дол­жен был на­ко­нец прий­ти обоз с обе­щан­ным дедом Ни­ки­фо­ром по­дар­ком. (2) Маль­чик по­ско­рее одел­ся и вышел во двор.

(3) Утро было ясное и мо­роз­ное. (4) Над всей де­рев­ней сто­я­ли стол­бы си­не­го дыма. (5) За ночь на де­ре­вьях ещё гуще лёг иней, а огром­ные то­по­ля над пру­дом со­всем опу­сти­ли за­сне­жен­ные ветви.

(6) Вско­ре Ни­ки­та уви­дел, что на до­ро­ге, пра­вее де­рев­ни, по­яви­лись возы. (7) Один за дру­гим они вы­полз­ли из овраж­ка и по­пле­лись по до­ро­ге вдоль пруда к пло­ти­не. (8) Всего в обозе было шест­на­дцать саней. (9) Ло­ша­ди шли бодро, хло­па­ли кнуты, пар стоял над обо­зом.

(10) Пер­вым въе­хал на двор во главе обоза Ни­ки­фор, ко­ре­на­стый ста­рик в ва­лен­ках, об­мо­тан­ных верёвками. (11) Он обер­нул­ся и крик­нул тем, кто был по­за­ди:

(12)  — Эй, за­во­ра­чи­вай к ам­ба­рам, а по­след­ний воз к дому.

(13) Когда этот воз при­бли­зил­ся, Ни­ки­та не сразу понял, что на нём лежит. (14) Это было что-то боль­шое, стран­ной формы, зелёное, с длин­ной крас­ной по­ло­сой. (15) У маль­чи­ка за­би­лось серд­це. (16) На санях ле­жа­ла, скри­пя и по­ка­чи­ва­ясь, двухвёсель­ная кру­то­но­сая лодка. (17) Сбоку лодки из саней тор­ча­ли два зелёных весла и мачта с мед­ной ма­ков­кой на конце.

(18) Так вот какой был по­да­рок, обе­щан­ный дедом Ни­ки­фо­ром!

(1) Смог бы мир су­ще­ство­вать без птиц? (2) Если бы и смог, то это был бы мир с без­молв­ны­ми по­ги­ба­ю­щи­ми ле­са­ми и ни­чтож­ны­ми уро­жа­я­ми. (3) Рас­пло­ди­лись бы в огром­ном ко­ли­че­стве клещи, гры­зу­ны, убыт­ки от ко­то­рых ис­чис­ля­лись бы мил­ли­о­на­ми руб­лей. (4) Без птиц ни­че­го не оста­лось бы от наших уро­жа­ев. (5) Ведь птицы про­жор­ли­вы и съе­да­ют не­ве­ро­ят­ное ко­ли­че­ство жуков, па­у­ков, гу­се­ниц, мышей. (6) Боль­шая си­ни­ца, на­при­мер, уни­что­жа­ет за день до шести тысяч на­се­ко­мых, а пара ка­ню­ков ис­треб­ля­ет за лето до ты­ся­чи гры­зу­нов, что сбе­ре­га­ет пол­то­ры тонны зерна. (7) Как же бла­го­да­рен дол­жен быть че­ло­век своим пер­на­тым дру­зьям! (8) Как же бе­реж­но дол­жен он от­но­сить­ся к ним!

(9) У нас ещё есть воз­мож­ность со­хра­нить уди­ви­тель­ный мир при­ро­ды, од­на­ко одним ор­ни­то­ло­гам не под силу такое, не обой­тись им без по­мо­щи мно­же­ства лю­би­те­лей на­ту­ра­ли­стов. (10) Эта по­мощь за­клю­ча­ет­ся не толь­ко в не­тер­пи­мом от­но­ше­нии к тем, кто губит пер­на­тых, но и в за­бо­те о лесе, о зелёном убран­стве го­ро­дов и сёл, в под­корм­ке птиц, устрой­стве гнез­до­вий.

(11) Каж­дый че­ло­век дол­жен осо­зна­вать свою граж­дан­скую от­вет­ствен­ность за судь­бу Земли. (12) Пока этого не будет, эко­ло­ги­че­ские про­бле­мы не могут быть успеш­но ре­ше­ны.

(1) При­бли­жа­лась буря. (2) Мы спу­сти­ли парус в одно мгно­ве­ние. (3) Не­сколь­ко уда­ров весла  — и лодка укры­лась за ги­гант­ской ба­заль­то­вой сте­ной, попав в от­но­си­тель­но спо­кой­ный водоём. (4) В самой се­ре­ди­не на­ше­го укры­тия под­ни­мал­ся из воды боль­шой плос­кий ка­мень. (5) По­верх­ность этого камня была по­кры­та бу­ры­ми во­до­рос­ля­ми и ра­ко­ви­на­ми. (6) Во­круг нас вы­си­лись ги­гант­ские утёсы, круто, а ме­ста­ми от­вес­но об­ры­ва­ю­щи­е­ся в море.

(7) Волны с гро­хо­том та­ра­ни­ли стену, но она стой­ко вы­дер­жи­ва­ла на­тиск моря. (8) Вет­ром пе­ре­бра­сы­ва­ло через неё брыз­ги. (9) Волны пе­ни­лись, дро­би­лись и, ослаб­лен­ные, с ур­ча­ни­ем ухо­ди­ли за ба­заль­то­вую стен­ку, выплёски­ва­ясь на камни, к ко­то­рым была при­вя­за­на лодка.

(10) Вы­ка­чав из лодки воду, мы пе­ре­бра­ли всё наше иму­ще­ство и уло­жи­ли его по­луч­ше, при­крыв свер­ху бре­зен­том и об­вя­зав по­креп­че верёвками. (11) Затем мы оде­лись по­теп­лее и сели на свои места в лодке, на­де­ясь, что ветер стих­нет и море хоть не­мно­го успо­ко­ит­ся.

(12) Но, во­пре­ки нашим ожи­да­ни­ям, силь­ная волна под­хва­ти­ла лодку, как пёрышко, и на греб­не вы­нес­ла в от­кры­тое море. (13) Ветер хлест­нул по лицу хо­лод­ной из­мо­ро­сью. (14) Лодка силь­но на­кре­ни­лась: про­шла вто­рая боль­шая волна, потом тре­тья. (15) Слов­но ра­не­ная птица, увле­ка­е­мая силь­ным вет­ром, по­мча­лась наша лодка вдоль бе­ре­га. (16) Ни­че­го не было видно: ни где кон­ча­ет­ся вода, ни где на­чи­на­ет­ся небо.

(1) Бар­бос был не­ве­лик ро­стом, но при­зе­мист и ши­ро­ко­груд. (2) Бла­го­да­ря длин­ной, чуть-чуть вью­щей­ся шер­сти в нём за­ме­ча­лось отдалённое сход­ство с белым пу­де­лем, но толь­ко с пу­де­лем, к ко­то­ро­му ни­ко­гда не при­ка­са­лись ни мыло, ни гре­бень, ни нож­ни­цы. (3) Летом он по­сто­ян­но с го­ло­вы до конца хво­ста бывал уни­зан ко­люч­ка­ми, а осе­нью клоки шер­сти на его ногах, жи­во­те, из­ва­ляв­шись в грязи, пре­вра­ща­лись в сотни ко­рич­не­вых бол­та­ю­щих­ся ста­лак­ти­тов. (4) Уши Бар­бо­са вечно но­си­ли следы «бо­е­вых схва­ток».

(5) Пёс имел весь­ма смут­ные по­ня­тия о праве соб­ствен­но­сти (осо­бен­но если дело ка­са­лось наших съест­ных при­па­сов) и не от­ли­чал­ся ак­ку­рат­но­стью. (6) Этому раз­бой­ни­ку ни­че­го не сто­и­ло стрес­кать в один при­сест по­ло­ви­ну жа­ре­но­го пас­халь­но­го ин­дю­ка, вос­пи­тан­но­го с осо­бен­ной лю­бо­вью и от­корм­лен­но­го од­ни­ми оре­ха­ми, или улечь­ся, толь­ко что вы­ско­чив из гряз­ной лужи, на белое по­кры­ва­ло.

(7) Бар­бос обык­но­вен­но лежал на под­окон­ни­ке рас­кры­то­го окна в позе спя­ще­го льва, уткнув морду между вы­тя­ну­ты­ми пе­ред­ни­ми ла­па­ми. (8) Едва на улице по­ка­зы­ва­лась со­ба­чья фи­гу­ра, он стре­ми­тель­но ска­ты­вал­ся с окош­ка и, как мол­ния, на­сти­гал со­пер­ни­ка. (9) В те­че­ние не­сколь­ких минут среди гу­сто­го стол­ба ко­рич­не­вой пыли ба­рах­та­лись, спле­та­ясь клуб­ком, два со­ба­чьих тела. (10) На­ко­нец Бар­бос одер­жи­вал по­бе­ду. (11) В то время когда враг об­ра­щал­ся в бег­ство, визжа и трус­ли­во огля­ды­ва­ясь назад, Бар­бос с гор­дым видом воз­вра­щал­ся на свой пост на под­окон­ник. (12) Прав­да, ино­гда при этом три­ум­фаль­ном ше­ствии он силь­но при­хра­мы­вал, но, ве­ро­ят­но, тем слаще ка­за­лись ему по­бед­ные лавры.

(1) Чарт­ков сде­лал­ся мод­ным жи­во­пис­цем во всех от­но­ше­ни­ях. (2) Чаще стал бы­вать на обе­дах, со­про­вож­дать дам в га­ле­реи и на гу­ля­нья, ще­голь­ски оде­вать­ся. (3) Дома у себя он завёл опрят­ность и чи­сто­ту в выс­шей сте­пе­ни, опре­де­лил двух ве­ли­ко­леп­ных ла­ке­ев, завёл ще­голь­ских уче­ни­ков, за­нял­ся улуч­ше­ни­ем раз­ных манер. (4) Скоро в нём нель­зя было узнать того скром­но­го и та­лант­ли­во­го ху­дож­ни­ка, ко­то­рый ра­бо­тал когда-то не­за­мет­но в своей ла­чуж­ке на Ва­си­льев­ском ост­ро­ве.

(5) Когда в жур­на­лах по­яв­ля­лась пе­чат­ная хвала ему, он ра­до­вал­ся, как ребёнок, хотя эта хвала была куп­ле­на им за свои же день­ги. (6) Слава его росла, ра­бо­ты и за­ка­зы уве­ли­чи­ва­лись. (7) Но уже стали ему на­до­едать одни и те же порт­ре­ты и лица. (8) Уже без боль­шой охоты он писал. (9) Ум уста­вал при­ду­мы­вать и об­ду­мы­вать. (10) Кисть его хла­де­ла и ту­пе­ла. (11) Он видел толь­ко мун­дир да фрак, перед ко­то­ры­ми чув­ству­ет холод ху­дож­ник и па­да­ет вся­кое во­об­ра­же­ние.

(12) При­кос­но­ве­ние пре­крас­но­го уже не пре­вра­ща­ло дев­ствен­ных сил в огонь и пламя. (13) Но все от­го­рев­шие чув­ства ста­но­ви­лись до­ступ­нее к звуку зо­ло­та, вслу­ши­ва­лись вни­ма­тель­нее в его за­ман­чи­вую му­зы­ку и мало-по­ма­лу поз­во­ля­ли ей со­вер­шен­но усы­пить себя. (14) Зо­ло­то сде­ла­лось его стра­стью, иде­а­лом, стра­хом, на­сла­жде­ни­ем, целью.